Василий Налимов

ПОЧЕМУ ТАК БЫЛ НУЖЕН НАМ ДАНИИЛ АНДРЕЕВ?

 

/Журнал УРАНИЯ № 3, 1997г. /

 

Я дал своему тексту следующее заглавие:

ПОЧЕМУ ТАК БЫЛ НУЖЕН НАМ ДАНИИЛ АНДРЕЕВ?

Это вопрос. Попытаюсь ответить на него. Страна, или хотя бы какая-то часть ее, может быть одухотворенной, если в ней живет ПОЭТ. Хотя бы один, но мистически одаренный. И даже если его знают немногие, он все равно "ЗВУЧИТ". Его духовная отвага в годы повсеместного унижения и вырождения "под бременем обид" делает свое дело и сообщает больной стране целительную весть, наделяет ее силой.

 

Слышу подвига тяжкую власть,

И душа тяжелеет, как колос:

За Тебя — моя ревность и страсть,

За Тебя — моя кровь и мой голос.

Да, одно лишь сокровище есть

У поэта и у человека:

Белой шпагой скрестить свою честь

С черным дулом бесчестного века.

"Гумилев", 1935

 

Таким и был Даниил.

Я познакомился с его поэзией раньше, чем узнал имя. В Колымские лагеря моя первая жена Ирина Владимировна Усова вдруг стала присылать мне письма со стихами. Я упорно спрашивал об имени автора, которого она мне не называла. Стихи приходилось учить наизусть, чтобы не потерять, так как в лагере письма могли украсть, поскольку крали без разбора.

Когда меня условно освободили, Ирина приехала ко мне. Она сошла на тихоокеанский берег в бухте Находка с драгоценной тетрадкой в руках. Неожиданно перед ней как из-под земли вырос человек в форме с криком: "Стой! Шпионаж?!" Он выхватил тетрадь: "Что, все стихи?!" — и добавил: "Все равно не дозволено с тетрадкой. Убирайся скорее, пока цела!"

Мы не поняли тогда, что это было предупреждение — этим возгласом приоткрывалась судьба. Когда вернулись в Москву, первое, что мы узнали, что Даня арестован. Начались аресты вокруг него. Ирину Владимировну я сумел спрятать, а ее сестра Татьяна получила за дружбу с ним свои десять лет лагерей.

Думаю, нет нужды говорить о чарующих (так они всегда на меня действовали) стихах Даниила. Но вот на чем хочется остановиться:

1) Как воспринималась его поэзия теми, кто, живя "под игом тяжкого насилья", черпал силы в мистике его слова.

2) Как относился Даниил к христианству, будучи свободным мыслителем?

3) Как можно сохранить и упорядочить нераскрытые страницы его биографии?

 

1) Об отношении к стихам Даниила я знаю как бы из "первых рук". Он был близок к семье Усовых, где его горячо любили и почитали три поэтически одаренные женщины: Ирина Владимировна (моя первая жена), Татьяна Владимировна (ее сестра) и их мать Мария Васильевна, поэт и переводчик, получившая образование на Брюсовских курсах, воспитанница Института благородных девиц. Эта семья была обломком дворянского гнезда, разоренного революцией. Мария Васильевна была беззаветно предана поэзии: забывая о хлебе насущном, она могла часами обсуждать нюансы перевода строфы из Бодлера, Вердена или Гельдерлина. Однажды Мария Васильевна отказалась переводить антирелигиозное стихотворение, в результате чего лишилась переводческой работы. В семье Усовых любили и много читали наизусть "криминального" по тем временам Волошина. Однажды им случилось гостить у него в Коктебеле, и он подарил Татьяне книжку своих стихов, ставшую реликвией семьи. В эту семью Даня приносил свои стихи для обсуждения, для критики, для сердечного отклика. И уходил успокоенный, умиротворенный любовью троих. Каждому из нас, приобщенных судьбою к творчеству, необходима дружеская поддержка.

Даниил приносил радость в их семью. Меня он поддерживал на Колыме. Может быть, именно поэтому я отношусь к нему эмоциональнее, чем ко многим другим, — его присутствие в моей жизни сильнее выражено:

 

Чтоб лететь к невозможной Отчизне,

Чтобы ветер мечты не стих,

У руля многопарусной жизни

Я поставил тебя, мой стих!

 

Я думаю, эту строфу могли бы подхватить многие.

Ирина Владимировна называла Даниила "рыцарь моей мечты". Его приход в мир был для нее духовно значим. Она так писала в своих стихах:

 

Ты пришел не в сверкающих латах,

Но сияли твои черты

Над плечом твоим остро-крылатым,

Светлый рыцарь моей мечты!

И к тебе из праха земного

Я расту, как растут цветы,

В жизни нет мне солнца иного,

Светлый рыцарь моей мечты!

 

2) Кем же был Даниил — поэтом, мыслителем? Я думаю, что он был еще и свободным теологом. В размышлениях о человеческом существовании какие-то глубинные переживания бытия уводили его от догматизированных представлений и погружали туда, где континуальная составляющая существования детально очевидна. И "образ через образ" следует и воскресает. Не отсюда ли его реинкарнационные стихи?

 

Индия! Таинственное имя,

Древнее, как путь мой во вселенной!

Радуга тоскующего сердца,

Образы, упорные, как память...

 

Он интересно размышляет о христианстве, критически оценивая его. Вот его слова из "Розы Мира": Драма исторического христианства заключается в том, что ни одна из церквей не превратилась в форму совершенного народоустройства, способную выразить и осуществить завет христианства, его мистический и этический смысл. (Здесь и далее, ссылки на издание: Даниил Андреев. Собрание сочинений в 3-х томах. Т.2, с.269.)

Именно эту драму мы и имеем несчастье наблюдать и участвовать в ней.

Оценить содержание "Розы Мира" можно по отдельным ключевым словам, таким, например, как: многослойность Вселенной (с.88), Небесная Россия (с.133), Соборная Душа России (с.195), Антикосмос Галактики (с.161), Миры возмездия (с.165), Демонические стихиали (с.191), Светлые стихиали (с.199), Метаистория древней Руси (с.265), мистика пола (с.271), Дар вестничества (с.368), Миссии и судьбы (с.395), Магия стиха (с.423), и многим другим. Симфоническое звучание даже такого короткого списка свидетельствует, прежде всего, о том, что Даниил умел слушать "зов Вечности". Таков удел пневматиков и их труд, как учил мой духовный наставник Алексей Александрович Солонович — математик, философ и мистик.

Теперь еще обратим внимание на две серьезных цитаты.

Идеальное народоустройство. Упразднение государства. Превращение государственного строя человечества в Братство (с.279).

Государственность отягощена первородным грехом; озарить ее невозможно (с.358).

И все же Даниил не стал русским Лютером. Может быть, его текст надо переписать короче, отчетливее? Или все напрасно, И реформы в России невозможны!

3) Теперь о том — как можно сохранить и упорядочить нераскрытые страницы биографии Даниила.

Д.Андреев — личность выдающаяся, талантливая, необычайная для русского менталитета. Удивительна его многогранность.

И здесь возникает вопрос: кто поддерживал его? Кто обсуждал с ним то, что должно было быть сокрыто, особенно в те годы. Он, конечно, был не один в движении русского мистицизма тех лет. Есть много свидетельств тому (например, темы его поэм  — я имею в виду, прежде всего, "Монсальват", его нелюбовь к Ветхому Завету, о чем упоминалось в докладах на этой конференции).

Теперь нужно было бы составить его обстоятельную биографию. Но сверстников почти не осталось. Что же делать?! Думаю, что следует добиться доступа в архивы КГБ. Так поступили мы, когда готовили к изданию мою автобиографическую книгу "Канатоходец". Моя жена Жанна Александровна Дрогалина в течение двух зим ходила в Центральный Архив КГБ и переписывала протоколы допросов. Так мы многое узнали о гибели Восточного (русского) отряда Ордена Тамплиеров. Иначе это движение в России называлось Мистическим анархизмом.

Думаю, не обошел его и Даниил. Темы его стихотворений, поэма "Монсальват", как я упоминал выше, — в философском контексте этого движения. Да и его анархизм, если так можно сказать, — в том же ключе.

Хотя, конечно, сам он, прежде всего, в "контексте" верховного часа одиночества — "Еще зари" (Цветаева), куда дерзнет направить путь свой только Поэт:

 

Будь спокоен, мой вождь, господин,

Ангел, друг моих дум, будь спокоен:

Я сумею скончаться один;

Как поэт, как мужчина и воин.

"Гумилев", 1935

 

Великий осетинский поэт Коста Хетагуров написал вдохновенные строки, которые могли стать эпиграфом к рассказу о Данииле Андрееве:

"Весь мир — мой храм, Земля — моя святыня, Вселенная — отечество мое".

Даниил один из тех редких землян, которые умели жить во Вселенной. Истинный пневматик.

* * *

Послесловие Жанны Дрогалиной

Памяти Василия Васильевича Налимова

 

19 января 1997 года Крещенским воскресеньем ушел из жизни Василий Васильевич Налимов — математик, философ, мистик, названный "одним из самых ярких философов современности" в одной из рецензий на его автобиографическую книгу "Канатоходец" и "русским провидцем" в американской статье о нем и его трудах.

Свое выступление на конференции памяти Даниила Андреева он считал не только долгом, но также и данью уважения и любви к поэту — собрату по духу, мытарствам "лихолетия" и преодолениям. Оно оказалось последним публичным словом В.В.Налимова. "Канатоходец" открывается прологом — эпиграфом из Д.Андреева — "Лилией Богоматери" — о выходящих без лат, без кольчуги на дорогу печали бездонной. [Здесь и далее курсив без кавычек — цитаты из Д.Андреева]  [2]

Много лет, задолго до издания книг, Василий Васильевич с любовью хранил, читал и цитировал машинописные страницы стихов Даниила. [1]

Очень любил запев "Песни о Монсальвате":

 

Что услышало сердце в молитве,

То горит над стихом — и пою —

Помоги же нам в горестной битве

В этом темном, тесном краю!

 

Это было очень созвучно его собственному образу мысли и жизни — слово рождалось состоянием и становилось поступком, невольно превращаясь в горестную битву, потому что край достался и тесный и темный. Но любимый.

Последние осознанные слова Василия Васильевича были о России, которая "себя потеряла, но должна найти". Он, уходящий, понимал, что над страной давно встал час всенародной Гефсимании, и все твердил: "Ищите Путь!" В первом томе собрания сочинений Д.Андреева он взял в квадратную скобу на полях все стихотворение " Иерархия", в котором веял дух его | собственных раздумий о культуре и неизбежности ее смены — преображения всей земли.

Об этом он писал в одной из последних своих работ "Критика исторической эпохи: неизбежность смены культуры в XXI веке", опубликованной в журнале "Вопросы философии" [3].

Приведу одну из характерных цитат: "Проповедь любви в её высшей форме прозвучала у истоков христианства. Но как могло случиться, что любовь, и более того — любовь к своим врагам, не заставила Церковь встать на путь пацифизма?" (с.67)

Он давно понимал, как и Д. Андреев ([1], т.1, с.371), что:

 

Все церкви мира — лишь хранители

Заветов старых и канонов;

От их померкнувших обителей

Творящий Логос отошел.

 

Им всегда владела забота о творящем Логосе, потому он настойчиво призывал к поиску смысла, личностной теологии, личностной ответственности за подаренную жизнь. Зачем мы приходим на Землю — одно из космических убежищ? — над этим он много раздумывал и это пытался обсуждать [4].

Во всех работах В.В.Налимова, и научных, и философских, читатель прежде всего почувствует свободу мысли (вестью веющей), потому что он и был свободным мыслителем, на чем все время и настаивал. Даже на конференции ему пришлось сражаться за право иметь свой взгляд на творчество Д. Андреева, которого он считал не только большим поэтом и философом, но еще и анархистом-мистиком. Горячо возражая А.А.Андреевой (настаивающей на "православности" Д.Андреева), Василий Васильевич поднялся со своего места, взошел на трибуну и, повернувшись к слушателям, громко спросил: "Почему в нашей стране раньше во что бы то ни стало надо было быть марксистом, а теперь во что бы то ни стало — православным?! А почему нельзя быть просто свободным мыслителем?!" Всю свою жизнь он чувствовал себя гонцом, избравшим участь обреченную, как долг и право ([1], т.1,с.371).

Это право опиралось на обет служения Святому Зону, коте рое посланники обителей просветления([1], т.2, с.110) осуществляли мирах и веках.

В Завершающем слове "Канатоходца", оглядывая свою жизнь, Василий Васильевич пишет: "Бог для меня всегда бы Тайной. Великой тайной. Мне близка апофатическая теология, прозвучавшая еще у гностиков и позднее у Псевдо-Дионисия Ареопагита. Я думаю, что наша встреча с Богом проявляется не столько в молитве, ритуале, аскезе или догме, сколько в делании. Мы пришли на Землю для проникновенного Дела. Пришли, чтоб увидеть Христа во всем". Эпиграфом из Апокрифа от Фомы [5] открывается Завершающее слово:

"81. Иисус сказал: "Я — свет, который на всех. Я — все: все вышло из меня и все вернулось ко мне. Разруби дерево, Я — там; подними камень, и ты найдешь меня там". Заканчивается оно словами, хранящими самые сокровенные мысли Василия Васильевича: "Измениться должна сама сущность Бытия... Бездны неведомого бытия могут открыться перед нами. Путь к ним — через Делание. Через Служение Тайне, к которой мы можем подойти ближе, отнюдь не раскрывая ее во всей ее полноте" ([2], с.366).

Закончив одну из главных своих книг "Спонтанность сознания" [1989], Василий Васильевич с радостью сообщил мне, что "не открыл ничего нового, а просто изложил Платона на языке вероятностных представлений" — сама его радость была свидетельством того, что Семантический континуум вновь обращался к нам, распакованный посвященными.

 

 

ЛИТЕРАТУРА

1. Андреев Д.Л. Собрание сочинений в трех томах.

2.  Налимов В.В. Канатоходец. М: "Прогресс", 1994.

3.  Налимов В.В. Критика исторической эпохи: неизбежность смены культуры в XXI веке. "Вопросы философии", 1996. № 11, с. 65-74.

4.   Налимов  В.В. Философия зла — возможна ли? "Новая юность", 1996. № 17, с.126-137.

5. Свенцицкая И.С., Трофимова М.К. Апокрифы древних христиан. М.: "Мысль", 1989

 

 

Восход в реестр библиотечки "Логос-София-Гнозис"

 

 

На заглавную страницу нашего сайта о Розе Мира

В раздел материалов о Розе Мира

 

Hosted by uCoz