Протоиерей  Валентин  ДРОНОВ

ДАНИИЛ АНДРЕЕВ И ПРАВОСЛАВНАЯ ТРАДИЦИЯ
"О ПЛАМЕННОМ ХОРЕ, КОТОРОГО НЕТ НА ЗЕМЛЕ..."

Из книги "Даниил Андреев в культуре ХХ века"
Москва, изд-во "Мир Урании", 2000
Стр. 151-155

 

Почему возникла эта тема?
В некоторых кругах Андреева определяют как поэта, чуждого православию, чуть ли не ересиархом, магом, язычником, как угодно, – лишь бы отнести его к явлениям "новой религиозной веры". Это ошибка и надо ее вовремя исправить. Многих поэтов в разное время пытались отделить от православия, подвергая сомнению либо их духовность, либо нравственность, либо тематику творчества. Мы знаем, какие диспуты велись вокруг Пушкина, тем не менее сказать или подумать, что Пушкин не православен – кощунственно.

Поэтому сегодня мне хотелось бы изложить некоторые мысли о православии Андреева, так сказать, в сочетании или в сравнении с православным оправданием Пушкина.

В русской культуре, полностью пронизанной Божественными Откровениями: в религии, музыке, философии, образе жизни и мысли – поэзия всегда была средством Богомыслия. Соловьев, Хомяков, Мережковский, многие поэты Серебряного, а вслед за ним и нашего века писали религиозные стихи. Поэзия Даниила Андреева – духовна по существу.

Поэт, не являясь ни священником, ни богословом, создает свой мир, через который познает Дух Святой, через него проводит навстречу Духу Святому другого человека. Здесь возникает тонкая грань, по которой и можно определить данную поэзию как описательную, религиозную или духовную.

Свое поэтическое вдохновение Пушкин называл "божественным и святым" не напрасно. Подлинное ощущение духовной связи поэта с иным потусторонним миром, трепетное мистическое состояние, охватывающее читателя, свидетельствует о его подлинной религиозности.

Главное, что сближает Андреева и Пушкина с православной точки зрения, это глубочайшая нравственность творчества. Пушкин являлся нравственной личностью, и что отмечалось многими исследователями, глубоко нравственным было его творчество, будь это лирические стихотворения, социально-бытовая поэма или сказка. Добро и зло и у Пушкина никогда не смешивались: добродетель всегда возвышена, порок и страсть осуждены. Те же глубоко нравственные позиции мы видим в творчестве Андреева: зло всегда подземно, четко обозначено, даже названо соответствующим именем. Добро всегда лучезарно и непобедимо. Личные падения Пушкина происходили из-за страстности натуры (так сказать "разнокровия" личности), часто парализующей волю, но она никогда не затемняла его нравственного сознания и не усыпляла совесть. Нравственная судьба Андреева не требует комментариев.

Постоянное нравственное обновление у Пушкина всегда опиралось на Библию, которая была для него воплощением истины и поэзии. Нравственное сознание Андреева воплощается в собственных духовных прозрениях, но они также неотделимы от всего свода пророчеств, законов и предсказаний, полученных человечеством из Библии. Можно провести отдельный анализ поэтических персонажей Андреева и доказать их вполне библейское происхождение.

Нравственная целеустремленность также объединяет двух великих поэтов. Они всегда стремятся быть искренними, самими собой, и одинаково смиряются перед величием божественной красоты своих видений. Вдохновение, посещавшее Пушкина в минуты поэтического озарения, приводило в священный трепет, очищавший и возвышавший душу. Он подлинно молился сердцем в эти минуты и смиренно радовался духовному полету. Религиозное созерцание открывает перед Пушкиным высокие нравственные обязательства быть орудием воли Божией (см. стихотворение "Пророк"). На ту же высоту возносит духовное проникновение и Андреев.

Нет в человеке черт более православных, чем тоска по иному лучшему граду, равнодушие к тщетным земным благам, неутомимая жажда правды, светлое восприятие Божьего дара жизни, гармоническая цельность нравственного существа, чуткость совести, примиренное отношение к смерти, стремление обнять весь тварный мир. Если мы говорим о Пушкине как художнике истинно православном, то все эти качества всецело находим в его личности. То же отличает и художника Андреева. К нему вполне применимы слова Жуковского, что его поэзия есть "религии небесной сестра земная". Родившаяся в хорах и гимнах церковных, а об этом мы часто читаем у самого Андреева, она продолжает звучать высокими небесными мелодиями и не перестает служить непосредственным религиозным целям. Ее сфера – тот идеальный мир, воплощения которого нельзя найти среди руин, тюрем и лагерей советского времени. Если для противопоставления земной человеческой юдоли церковная поэзия создает определенную архитектуру небесного града, то Андреев создает еще не виданные ни одним христианином и не воспетые ни одним песнопевцем виды Божественных запредельных пространств для противопоставления их миру, где уже и юдоли-то не осталось, где человеку не осталось места. И как бесконечен Бог в Своих пространствах, так бесконечен человек в их познании.

Устремление в мир непостижимого, как и неотступные мысли о смерти, соединяли Пушкина с религиозной стихией, где все обращено к вечности. Присущее ему от природы мистическое предощущение потустороннего мира создавало благоприятную почву для восприятия религиозных идей, но смутное и неясное по существу, оно не могло само по себе дать ему конечно твердого, обоснованного, законченного религиозного мировоззрения, которого тревожно искала его возвышенная идеалистически настроенная душа и которое ему пришлось вырабатывать вполне самостоятельно. Он не мог почти ничего получить для прояснения и укрепления своих религиозных взглядов ни из воспоминаний своего детства, прошедшего в атмосфере иноземных влияний, ни из преданий своей семьи, никогда не отличавшейся глубокой религиозностью, ни из лицейской и светской среды.

Андреев, напротив, многое для формирования своей православной личности вынес из семьи Добровых, где прошло его детство, из посещения немногочисленных открытых православных храмов, всегда посещаемых московской интеллигенцией даже в годы лихого безбожия. Однако формирование его конечного церковного мировоззрения было насильственно прервано. Андреев проходит сквозь жуткую мясорубку тюрем и лагерей. И именно там в этом вскипевшем аду перед ним Господь открывает дивные беспредельные просторы Своего Бытия. Творец и Его поэт остаются один на один.

Даниил Андреев – православный христианин по происхождению, воспитанию, миросозерцанию. Он таков и в литературе, и в жизни. После освобождения из тюрьмы в течение последних двух лет он был духовным сыном известного московского старца, протоиерея Николая Голубцова. Отец Николай исповедовал Даниила Андреева перед кончиной и напутствовал его Причастием Святых Христовых Тайн.

Православие Андреева пронизывает всю его поэзию. Здесь есть и стихи церковно-описательного характера, есть и необыкновенно пронзительные космические видения – подступы к Подножию Господнего Престола.

Из православного храма Даниил Андреев "свечку зажженную" пронес в "самый тихий", но самый важный тайник – в свою поэзию. Андреев – мистик, но его проникновения ясно и твердо оформлены. У него нет "снежной маски"; каждое слово конкретно означает явление пережитое, сопоставленное, согласованное со всем церковным Телом, со всем даже не миром, но собором. И этим собором утвержденное.

Андреев – космичен. Вместе с тем, он пишет только такие стихи, которые не могут вызвать смуту, сомнение, разночтение. Все, о чем пишет, – он видел и твердо помнит. Его поэзия – о Боге, и создана она без сомнения христианином.

Для Пушкина живое непосредственное общение с Церковью происходит через братию Святогорского монастыря, чей игумен святой старец Иона легко покорил его чуткую душу. Находясь в Михайловском, Пушкин дружил со священником с.Вороноча о.Иларионом Раевским. Ему он заказал отслужить заупокойную литургию по Байрону. Именно в Святогорском монастыре у Пушкина возник лучший в мировой литературе огненный образ "Пророка" – апофеоз призвания поэта на земле. Все католические персонажи Пушкина близки православию по своему духовному облику.

Андреев написал цикл "Русские боги", в котором не воспевает дохристианскую Русь и не идеализирует языческих богов. Он назначает имена глубинным национальным силам, исконным характерам и явлениям в трагическом полотне истории, развернувшейся на необъятных просторах России. Дореволюционная русская культура в лучших проявлениях не боялась незнакомых созвучий имен, как эхо долетающих до нее от предков, мы видим это в живописи, графике, музыке начала века, и никто не обвиняет Васнецова, Билибина, Зворыкина и Калинникова в антицерковности или языческом магизме.

Стихи "Русских богов" озарены яркою верою поэта в бессмертие и вечную неразрывную связь молитвы и любви между живыми и умершими. По своему духу эта поэзия глубоко православна.

Даниил Андреев – автор книги "Роза Мира". Она вызывает споры, ее причисляют к разряду теософской литературы. И здесь требуются некоторые уточнения. Книга написана православным христианином, не ставившим целью создать "учение" или выйти из общего русла русской православной культуры. В этом русле книга – весьма значительное явление. Кроме того, она поддержана как произведение христианской направленности всем поэтическим творчеством Даниила Андреева.

Книга написана в тюрьме, где шло противостояние только двух позиций: веры в Спасителя Иисуса Христа и безбожия. Гигантская космическая картина мира, развернувшаяся в "Розе Мира", открылась Андрееву из камеры, под колокольный звон замков и подкованных сапог. В таких тюрьмах, как советские – поэты не выживают. Они сходят с ума. Но Андреев выжил и вынес из ада чистоту рассудка и сердце, принадлежащее Христу. Выжил оттого, что Господь открыл перед ним Завесу тайны и водил его, как в свое время Данте, по кругам невидимой, нескончаемой, блаженной Премудрости Своей.

Вернейший путь к Богу – церковный. За две тысячи лет Церковная Полнота определила и сформировала все возможные направления человеческого Богомыслия. Чистейший путь православной церковности, может быть, не дается сразу, и Господь Человеколюбец иногда открывает не противоречащий ему путь познания мира.

Таков путь, открытый Даниилу Андрееву в тюрьме, в земном аду, путь ко Христу, путь только его собственный.

Как часто в болезни и ужасе, в который отправляет порой действительность, нам хочется удивляющей сказки. Сказки, согревающей, уносящей из томящей плоти. Читая "Розу Мира", можно подумать, что этим сказочным теплом согрел Господь плоть и душу пытаемого поэта. Поэтому нельзя видеть в "Розе Мира" никакого антиправославного мифотворчества, никакого теософского учения, часто приписываемого книге.

"Роза Мира" – это Дар Божий, благодаря которому поэт вышел из ада невредимым. Основной стержень романа – Логос Вселенной, Христос. Общая направленность Даниила Андреева – ко Христу. Через "Розу Мира" при всей ее неожиданности и необычности угадывается подлинная духовность всего его творчества.

Эта духовность в прямом смысле слова и выделяет Даниила Андреева из всей национальной поэзии. Его творчество – не пронзительное видение, и не мучительные поиски истины. Это – духовность данности бытия во Христе, это духовность спасения и вечной жизни в Царстве Божием. Утверждая это своим творчеством, Даниил Андреев входит в ряд немногих поэтов всех времен и пространств, послуживших человечеству пророческим служением.

Поэты, перекидывая мостики от земли к Небу, поделили между собой разные роли: есть поэты-художники, поэты-учителя, поэты-мученики. Даниил Андреев – поэт-пророк. И, может быть, в этом сказалась его глубокая принадлежность именно к православной культуре.

 


ПРИЛОЖЕНИЕ

Из разговора о творчестве Даниила Андреева…
"О ПЛАМЕННОМ ХОРЕ, КОТОРОГО НЕТ НА ЗЕМЛЕ"
в журнале "Новый Мир" №10, 1996
http://magazines.russ.ru/novyi_mi/1996/10/philos-pr.html

Прот. Валентин ДРОНОВ

Мы наконец получили возможность прочесть и услышать стихи одного из очень больших поэтов XX века, поэта мистического, духовного. Духовны всякое искусство и всякая поэзия. Но в прямом смысле слова поэзии духовной на земле крупицы. К ней относится вся религиозная и, как часть ее, церковная поэзия. Это те поразительные проникновения человеческого духа в Божественные чертоги, где уже нет ничего земного:

Свете Тихий, святыя славы
Бессмертнаго Отца Небеснаго
Святаго блаженнаго, Иисусе Христе.
Пришедше на запад солнца,
Видевше свет вечерний,
Поем Отца, Сына и Святаго Духа, Бога.

Кроме этого к духовной поэзии можно отнести стихи не более чем нескольких десятков поэтов всех времен и пространств, которым удалось оторваться от житейских реалий, достичь Тихого Света, сохранив при этом связь со своими временем и пространством, поведав слитно и о Том, и о другом. Уловить голос Логоса сумели немногие поэты.

В русской культуре поэзия не раз бывала средством Богомыслия. Поэт, не являясь ни священником, ни богословом, создает свой мир, через который познает Дух Святой и проводит навстречу Духу Святому других.

Даниил Андреев – православный христианин по происхождению, воспитанию, миросозерцанию. Он таков и в литературе, и в жизни. После освобождения из тюрьмы в течение последних двух лет он был духовным сыном известного московского старца, протоиерея Николая Голубцова. Отец Николай исповедовал Даниила Андреева перед кончиной и напутствовал его Причастием Святых Христовых Тайн.

Православие Андреева пронизывает всю его поэзию. Здесь есть и стихи церковно-описательного характера, есть и необыкновенно пронзительные космические видения – подступы к Подножию Господнего Престола.

Владимир Соловьев, великий русский мистик, ходил в храм очень редко. Даниила Андреева влечет в храм сопричастность "преданному раю": 

Прохожу, не видя и не помня,
Вдоль пустынных серых автотрасс.
Прохожу со свечкою зажженной,
Но не так, как мальчик, – не в руке –
С нежной искрой веры, сбереженной
В самом тихом, тайном тайнике.

Из православного храма Даниил Андреев "свечку зажженную" пронес в "самый тихий", но самый важный тайник – в свою поэзию. Андреев – мистик, но его проникновения ясно и твердо оформлены. У него нет вихрей "снежной маски", каждое слово конкретно означает явление пережитое, сопоставленное, согласованное со всем церковным Телом, со всем даже не миром, но собором. В отличие от своих старших собратьев Соловьева и Мережковского, Даниил Андреев необыкновенно утвердителен, его вера не оставляет места сомнению. Все, о чем пишет, он видел и твердо помнит: 

Так вздымает планета
        в златословьи едином
До высот эмпирея
        звездотканый орарь,
Пред Отцом,
        Приснодевой
                и Божественным Сыном
Как дитя и как воин,
        как творец
                и как царь. 

Даниил Андреев – космичен:

Непрерывными таинствами
        здесь творят Литургию
Человечества даймонов,
        стихиалей,
                зверей, –
Сонмы тех, кто вкропил себя
        в эти хоры благие,
Солнцу Мира сорадуясь,
        как теург-иерей.
Световыми прокимнами,
        лучевыми акафистами
Крестославно пронизывается благовонный простор,
Мировыми кадильницами
        благостройно раскачиваются
Прежде певшие вольницами
        духи моря и гор.

Весь этот кажущийся пантеизм у Андреева подчинен православной соборности. Это выброшенный с неба ангельский десант, потребный морю и горам в битве с мором и горем. Поэт уносится "сквозь храм" в "тысячезвездия" – именно "сквозь храм", потому что и восхождение свое он начинает с храма. Он страдает от поруганности храма:

Обнимаю в слезах безутешной тоски
Обескрещенные купола.

Он достраивает их, но уже из другого материала – нетленного, нерушимого. И его видения не есть фантазия, но особая выстраданная правда, хотя и не научная, и не богословская. В этом заключается особая миссия поэтов и пророков, они имеют право на свое видение мира.

Книга Даниила Андреева "Роза Мира" вызывает споры, ее причисляют к разряду теософской литературы. И здесь требуются некоторые уточнения. Автор не ставил целью создать свое "учение" или выйти из общего русла русской православной культуры.

Книга писалась в тюрьме, где для узника значимо было противостояние только двух позиций: веры в Спасителя Иисуса Христа и безбожия. Гигантская космическая картина мира, развернувшаяся в книге, открылась Андрееву из камеры, под "колокольный" звон замков и кованых сапог. В советских тюрьмах поэты не выживают. Они сходят с ума. Но Андреев – выжил и вынес из ада непомраченный рассудок и сердце, принадлежащее Христу. Выжил оттого, что Господь открыл пред ним Завесу тайны и водил его, как в свое время Данта, по кругам невидимой, нескончаемой, блаженной Премудрости Своей.

Таков путь, открытый Даниилу Андрееву в тюрьме, в земном аду, путь ко Христу, путь только его собственный.

Как часто под влиянием болезни или ужаса, который вызывает порой действительность, нам хочется сказки. Сказки чудесной, согревающей, уносящей из томящей плоти. Читая "Розу Мира", можно подумать, что этим сказочным теплом согрел Господь плоть и душу пытаемого поэта. "Роза Мира" – это дар Божий, благодаря которому поэт вышел из ада невредимым. И основной стержень книги – Логос Вселенной, Христос.

Поэты, перекидывая мостики от земли к Небу, поделили между собой разные роли: есть поэты-художники, поэты-наставники, поэты-мученики. Даниил Андреев – поэт-пророк. И может быть, в этом тоже сказалась его глубокая принадлежность к православной культуре.

В своем духовном завещании он написал:

И в зелени благоуханной
Родимых таежных мест
Поставь простой, деревянный,
Осьмиконечный крест.

 

Восход в реестр библиотечки
 "Логос-София-Гнозис"

 

 

На заглавную страницу нашего сайта о Розе Мира

В раздел материалов о Розе Мира

 

Hosted by uCoz