КНИГА IV. СТРУКТУРА ШАДАНАКАРА. ИНФРАФИЗИКА

ГЛАВА 1. ОСНОВА

Один из фактов, в которых религиозное сознание до сих пор не отдавало себе отчёта, заключается в том, что Троичность Единого Существа, присущая Богу, как бы повторяется или воспроизводится и в некоторых из сотворённых Им монад. Грубое выражение «Дьявол — обезьяна Бога» имеет глубокий и многообразный смысл; одно из важнейших его значений состоит именно в искажающем, перевёрнутом повторении великими демоническими монадами внутренней тайны Божества: Его Троичности. О сущности триединства Люцифера я, конечно, не могу сказать ничего: эти инстанции столь безмерно превышают все возможности нашего понимания, что вряд ли вообще можно осознать о них что-либо, кроме самого факта их существования, факта их отпадения в незапамятные времена и ещё одного факта: их постоянной богоборческой деятельности.

Сущность Гагтунгра, великого демона Шаданакара, несмотря на его исполинские, сравнительно с нами, масштабы, может быть, при благоприятных условиях, осознана в несколько большей степени. Главное, становится ясной его троичность, хотя причины этой троичности, её происхождение и цель — если в ней есть цель — остаются нераскрытыми.

Прежде всего уясняется, что здесь налицо какой-то кощунственный параллелизм ипостасям Пресвятой Троицы. Но вопрос о сущности Божественного Триединства — едва ли не глубочайшая из проблем богословия — может быть хотя бы немного затронут лишь в другой части книги; поэтому и сущность параллелизма, о котором я упоминаю, осветить в настоящей главе ещё невозможно. Можно только сказать, что Первой ипостаси Божественного Триединства Гагтунгр стремится противостоять своим первым лицом — Великим Мучителем, Второй ипостаси — вторым лицом, которое точнее всего охарактеризовать наименованием Великой Блудницы, а Третьей ипостаси Троицы противостоит антипод, именуемый Урпарп: это осуществитель демонического плана; в некотором смысле его можно назвать принципом формы, это — та сторона великого демонического существа, которая открывается в жизни различных слоёв Шаданакара как начало, активно переделывающее их данность согласно замыслам и целям Мучителя, начало формирующее. Великая Блудница — её имя Фокерма — сторона демонического существа, втягивающая, всасывающая души и судьбы в орбиту Гагтунгра. Первое же лицо, Гистург, Великий Мучитель — последняя глубина демонического Я, носитель высшей воли, власти и желания.

Безмерно жуток его облик, каким видели его духовные очи немногих людей, проникших в тёмные высоты Дигма — мира его обитания. Как бы возлежащий на бушующем лиловом океане, с чёрными крыльями, раскинутыми от горизонта до горизонта, он поднимает своё тёмно-серое лицо в зенит, где полыхают инфралиловые зарева, раскачиваются и гаснут протуберанцы, а в самом зените блещет светило непредставимого цвета, отдалённо напоминающего фиолетовый. Горе тому, на кого Гагтунгр опустит свой взор и кто этот взор встретит открытыми очами. Из всех носителей тёмных миссий среди людей, восхищенных позднее в Дигм, кажется, только один (Торквемада) нашёл в себе силы вспомнить в этот миг Божье имя. Остальные монады стали рабами дьявола на неисчислимые века.

Кроме Гагтунгра, в Дигме находятся также избранники зла: монады немногих людей, слившихся со своими демонизированными шельтами, и столь же немногие души некоторых существ демонической природы, в том числе великих игв, тёмных водителей античеловечества, уже закончивших свой путь в различных, более плотных материальных слоях. Здесь они творят богоборческий план, здесь простираются перед Гистургом, наслаждаются близостью Великой Блудницы и приобщаются пучинам познания через лицезрение Урпарпа.

Имеется в Шаданакаре и ещё более высокий демонический слой: это многомерный Шог, материальность которого создана великими демонами макробрамфатур. Сюда втекают мощные потоки инспирирующих, инвольтирующих богоборческих сил из глубины Вселенной, и никто, кроме Гагтунгра, не может вступить в этот слой; остальные, и то в редчайшие минуты, способны видеть его лишь извне. В эти минуты они воспринимают то светило невыразимого цвета, которое пылает в зените Дигма, уже не как сферу, но как пульсирующую арку, перекинутую от края и до края, а цветом схожую опять-таки с фиолетовым. Это — антикосмос Галактики, средоточье в ней сил самого Люцифера. Временами арка как бы прогибается вовнутрь и силы Люцифера льются в Шог. Тогда Гагтунгр, приемля их в себя, воздевает свои крылья в чёрное небо. Так, по крайней мере, воспринимают те, кто видит Шог снаружи. Сами же по себе явления и формы этого мира для нас трансцендентны.

Есть, впрочем, в Шаданакаре и другие слои, откуда может быть зрим антикосмос Галактики, хотя и в ином аспекте. Антикосмосы всех брамфатур, и Шаданакара в том числе, двухмерны: это как бы бесконечные плоскости. Все они пересекаются между собой в одной и той же линии; её можно было бы назвать демонической осью Галактики. Для облегчения понимания я привлеку на помощь некоторую условную пространственную модель. Возьмём книгу, поставим её вертикально на корешок, развернув её и растрепав страницы, и двухмерную плоскость каждой из её страниц продолжим мысленно в бесконечность. Все эти плоскости окажутся пересекающимися друг с другом под различными углами, но все — в одной вертикальной линии, находящейся внутри корешка. Космический прообраз этой линии пересечения всех плоскостей и есть демоническая ось Галактики, её антикосмос. Естественно, что он будет зрим для любого существа, обитающего в любом из этих двухмерных плоскостных миров, в том числе и из соответствующего слоя Шаданакара.

Двухмерный слой Шаданакара иногда именуется адом, но этот термин здесь не вполне уместен: слой этот — не страдалище человеческих душ в их посмертии, но обиталище большинства демонических существ нашей планеты. Можно называть его антикосмосом Шаданакара, но и это не совсем точно, потому что Божественному Космосу противостоит не один этот слой, а все демонические миры, он же является лишь, так сказать, главной демонической цитаделью. Настоящее имя его Гашшарва.

Существа, пребывающие там, можно, если угодно, считать находящимися в состоянии воплощения; впрочем, понятие воплощения вообще крайне относительно. Монады этих существ всегда находятся высоко в Дигме и Шоге, шельты же их влачат своё существование между воплощениями, по большей части, на одномерном Дне Шаданакара — в ужасном мире.

Гашшарва — ядро системы, создаваемой демоническими силами Шаданакара в противовес Божественному Космосу, в предполагаемое ему замещение. Не лишённый торжественности, но угрюмый, этот мир любому из нас не мог бы не показаться жутким. Большое число временных координат при наличии лишь двух пространственных создаёт особую духовную духоту. Для всякой монады процесс вхождения её шельта в этот мир мучителен: он напоминает ощущение, возникающее при затягивании тела в тесный железный корсет. Чем меньше пространственных координат, тем материальность мира плотнее. Однако среда этого мира всё-таки схожа с воздухом, а почва, совершенно плоская и однородная, более твёрдая, чем любой материал Энрофа. Никакого эквивалента растительности нет. Источник света состоит в самоизлучении существ и некоторых искусственных сооружений, причём синего и зелёного цветов здесь не воспринимают, но зато воспринимают два инфракрасных. Один из них я буду условно именовать инфралиловым, подчеркнув, что к ультрафиолетовому он не имеет отношения, а впечатление, производимое им, ближе всего к тому, какое оказывает на нас очень густой, тёмный и в то же время интенсивный лиловый цвет.

Антикосмос Галактики, видимый из Дигма как светило совершенно невообразимого и непередаваемого цвета, а из Шога — в виде титанической, пылающей и пульсирующей инфралиловой арки, перекинутой через зенит, из Гашшарвы представляется как бы участком горизонта, посылающим равномерное инфралиловое свечение из бесконечно удалённых пространств.

Всех обитателей Гашшарвы связывает между собой тирания Гагтунгра и, вместе с тем, нечто вроде союза общих интересов. Гагтунгра они ненавидят, но, конечно, всё же не так, как Бога. Здесь обитают хозяева нижних чистилищ, магм и Ядра — трёх сакуал Возмездия.

«Поверженный Демон» Врубеля двузначен, двуслоен: это и память о прозрении в Дигм, о Гагтунгре, раскинувшем крылья до горизонта; это и метапортрет, правильнее — инфрапортрет одного из демонов, мелких сравнительно с ним хозяев чистилищ. Ангелами мрака именуются они, и это наименование соответствует вполне их облику: в них есть некоторое человекоподобие, у них широкие крылья удивительной красоты, а в пурпуровой и багряной окраске этих крыльев чудится нечто царственное. Но на врубелевском полотне эти дивные крылья поломаны: гениальная интуиция художника этой деталью передала роковую ущербность обитателей Гашшарвы. В действительности их крылья не повреждены, но самая возможность пользования ими мучительно сужена, так как в плотной, хотя и прозрачной среде этого слоя возможно только медленное продирание сквозь материальность, а не полёт. Серый, как пепел, цвет лиц ангелов мрака отталкивающ и ужасен, а в чертах совершенно обнажена их хищная и безжалостная природа. Будучи хозяевами нижних чистилищ, они восполняют убыль своих жизненных сил тем, что впивают гаввах людей, вовлечённых в чистилища своею кармой. Проникая из Гашшарвы в эти чистилища, они находят там менее плотную среду, в которой полёт угловатый, неровный, как бы рывками и зигзагами, всё-таки возможен.

Совершенно лишены человекоподобия другие обитатели Гашшарвы, хозяева магм: их называют рыфрами. Более всего каждая из них подобна движущейся гряде холмов. Есть нечто вроде лица, но очень размытое.

Может быть, читающий эту книгу упрекнёт меня в недостатке воображения или в том, что я верен христианской традиции как раз в самых неубедительных её частностях. Но ведь именно игру воображения я стремлюсь изгнать с этих страниц, и чем беднее они фантазией — тем лучше. А из христианской традиции здесь остаётся не то, что лично я предпочел бы, но то, что получило подтверждение в моём духовном опыте. К сожалению, такое подтверждение получили и образы некоторых существ, возвещённых христианской демонологией. Как ни странно, но существа, похожие на пресловутых чертей, действительно есть, и, представьте себе, даже с хвостом и рогами. Они обитают в Гашшарве и пользуются сомнительным удовольствием быть хозяевами Ядра — сакуалы, состоящей из самых ужасающих страдалищ Шаданакара. Вообще оказывается, что многие из легенд, к которым мы привыкли относиться с улыбкой либо же, в лучшем случае, усматривая в них символический смысл, следует понимать вполне буквально. Испытание для рассудка нашего века воистину непосильное!

Круг обитателей Гашшарвы причудлив и пёстр. Из них я знаю ещё могучих демонов женственной природы, которых условно привык называть велгами. Это — гиганты. В истории человечества они проявляются иногда как умножательницы жертв и вдохновительницы анархий. О каком бы то ни было их подобии не только людям, но даже чудовищам нашего мира здесь надо забыть совсем: это скорее огромные, свивающиеся и развивающиеся покрывала, чёрные и лиловые. У каждого народа Велга, кажется, только одна; во всяком случае, в России — одна, очень древняя. Сроки их инкарнаций в Гашшарве — если это считать инкарнациями — исчисляются, по-видимому, многими веками.

Некогда все эти существа обитали на поверхности земли, но не в Энрофе, а в слое приблизительно такой же плотности и даже похожем на него отдаленно. Созданный Гагтунгром в самом начале истории Шаданакара, слой этот уже давно перестал быть. Внешние формы демонических существ были в том мире мельче и вообще несколько иными. Но они не могли чувствовать себя там хозяевами: они были сжаты, стеснены светом. Под его влиянием их естество должно было измениться; оно переставало соответствовать их демонической сущности. Теперь в Гашшарве им жизнь даётся нелегко, но там они всё-таки остаются самими собою.

Есть ещё и другие существа, гнездящиеся там, но мне они неизвестны. Зато известно, что там находятся некоторые из числа тех, кто были в Энрофе людьми: носители специальных тёмных миссий. Впрочем, здесь они почти не страдают. Задача в другом: в Гашшарве они заботливо подготавливаются силами Гагтунгра к очередному воплощению в человечестве.

Из каких побуждений подобная миссия может быть принята человеческим шельтом? Дантес принял её из страха. После смерти низвергнутый сквозь все слои на Дно Шаданакара, он был взят оттуда в Гашшарву силами Урпарпа и некоторое время спустя вновь родился в Энрофе. Не знаю, умер ли он уже опять, но совсем недавно он существовал в России, где, выполняя новую тёмную миссию, погубил несколько крупных дарований. Иногда же тёмную миссию принимают и добровольно, из жажды власти, из жажды крови, из врождённого тяготения ко злу. Так было, например, с Тимуром, прошедшим в посмертии те же круги, что и Дантес, но гораздо медленнее. Поднятый наконец в Гашшарву, он принял новую миссию в силу безвыходности. Миссия эта была несравненно мельче, чем первая: Гагтунгр любит издеваться надо всеми, в том числе и над своими марионетками.

Силам Света нередко приходится спускаться в Гашшарву. Эти спуски мучительны, но они вызываются необходимостью: этого требуют обстоятельства борьбы с ратями Гагтунгра. Обитатели Гашшарвы видят своих проникающих сюда врагов, но воспрепятствовать их проникновению бессильны.

Демоническая Основа включает ещё один мир: мир одномерного пространства и одномерного времени. Это Дно Шаданакара, страдалище демонических шельтов и немногих людей — носителей тёмных миссий.

Дно возникло в самом начале существования нашей брамфатуры усилиями Гагтунгра и ещё более могучих, чем он, тёмных сил. Эта материальность самая плотная из всех возможных. Материальность Энрофа до какой-то степени уподобляется ей только во внутренностях звёзд или в таких чудовищных телах нашей Галактики, как «белые карлики». Трудно представить, как в подобных условиях может всё-таки осуществляться движение. Однако оно на Дне Шаданакара есть, для сознающего существа мучительное в высочайшей степени. Вызывается же оно необходимостью поддерживать жизненные силы, так как в противном случае существо будет затянуто в некий провал, ведущий в места, ещё более печальные: на Дно Галактики.

Всё это помогает окончательно уяснить относительность понятия «воплощение». Демоны, воплощённые в Гашшарве или в некоторых других слоях трёх и даже четырёх измерений, после смерти погружаются на Дно, где их ждёт новое тело, самое плотное из возможных. Таков закон кармы, обращающийся вторым остриём против самих демонов. Излучениями их страданий на Дне восполняет убыль своих жизненных сил сам Гагтунгр. Бунтовать против закона кармы? Но ведь во время их воплощений во всех других слоях именно этот закон является для них источником сил жизни. Восставать против него — значит отвергнуть гаввах как пищу, значит противопоставить себя всему демоническому стану, всему антикосмосу — то есть перестать быть демонами.

Подобным Дном обладает всякая брамфатура нашей Галактики, кроме тех, которые свободны от демонических сил; следовательно, таких «днищ» в Галактике — миллионы. И подобно тому, как двухмерные космические плоскости многих антикосмосов или гашшарв скрещиваются в общей линии, точно так же скрещиваются в единой точке схода все космические линии галактических днищ. Точка эта находится в системе звезды Антарес. Отнюдь не случайно эта звезда, именуемая иначе Сердцем Скорпиона, служила во многих мифологемах древности и средних веков олицетворением зловещих, даже дьявольских сил. Огромная планетная система этой звезды — средоточие богоборческих полчищ Галактики, их обиталище в трёхмерном мире; это также титаническая метабрамфатура демонов, антикосмос нашего Млечного Пути в той мере, в какой этот антикосмос вообще проявляется в Энрофе. Я уже говорил, что брамфатуры, в которых победили демоны, недолговечны, и великая планета — спутник звезды Антарес, инвольтирующая на Дно Шаданакара теперь, скоро распылится, но её место займёт другая. Та же, которая инвольтировала в эпоху создания Шаданакара, погибла миллионы лет назад.

В наших широтах звезда Антарес бывает видна поздней весною и летом низко над южным горизонтом, и многие хорошо помнят яркую пульсацию её виннокрасных лучей. Со Дна же Шаданакара не видно ни Солнца, ни других небесных тел — ничего, кроме неподвижной Антарес, в которую Дно упирается одним концом. Оттуда она кажется инфракрасной. В противоположном направлении пространство этого одномерного мира гаснет вместе с приближением к поверхности земной сферы. В ту сторону не видно ничего. Там-то и таится провал на лишённое времён Дно Галактики.

Трудно представить, каким образом тело, самое плотное из всех, являет собою нечто вроде самого простого, что мы в силах представить: нечто вроде чёрной линии. Ещё труднее понять, что у этих существ сохраняется эквивалент зрения и даже осязания. Самое же непонятное, пожалуй, то, как они вообще в состоянии видеть сквозь предельно плотную среду. Из этой среды они восполняют свои жизненные силы. Общение их между собою возможно, но крайне ограничено. Страдание неописуемо.

Не только Дно, но и все миры демонической Основы возникли, как я уже говорил, в период остывания физического тела Шаданакара. До появления органической жизни в Энрофе деятельность Гагтунгра клонилась к попыткам создать для демонических сил слой обитания на поверхности земли, а когда это не удалось — к укреплению и развитию Гашшарвы и других слоёв, связанных с нижними слоями коры, с магмами и ядром планеты. Когда же в Энрофе возникла органическая жизнь, его деятельность направилась на завладение царством животных — это отчасти удалось — и на утяжеление законов демиургов. В итоге равнодействия этих двух сил сформировались основы тех законов Природы и Кармы, в которых мы живём.

Религиям семитического корня свойственно стремление возложить ответственность за жестокость законов на Божество. Как ни удивительно, но не вызывала протеста, даже просто не осознавалась самая их жестокость, по крайней мере жестокость законов возмездия. С непостижимым для нас спокойствием даже праведники христианских метакультур мирились с представлением о вечных страданиях грешников. Абсурдность вечного воздаяния за временное зло не волновала их разума, а совесть — непонятно как — удовлетворялась идеей о предвечной незыблемости, то есть безвыходности этих законов. Но то состояние разума и совести миновало давно. И нам кажется кощунственной мысль, будто этот Закон, в том виде, как он существует, создан по божественному произволению.

Да, ни единый волос не упадёт без воли Отца Небесного, не шелохнётся ни единый лист на дереве. Но это следует понимать не в том смысле, что весь мировой Закон в его совокупности есть проявление Воли Божией, а в том, что становление свободных воль, которое представляет собой Вселенная, санкционировано Богом. Из наличия множества свободных воль проистекла возможность отпадения некоторых из них; из их отпадения проистекла их борьба с силами Света и создание ими антикосмоса, противопоставляемого Космосу Творца.

С самого начала возникновения живой жизни в Энрофе Гагтунгр и его стан наложили свою лапу на законы этой жизни. Изменить законы средних слоёв Шаданакара им не удалось, но многие виды и классы животного царства и некоторые слои стихиалей подпали их владычеству — полностью или частично. Отсюда и двойственность того, что мы называем природой: красота, одухотворённость, гармоничность, дружественность — с одной стороны, всеобщее взаимопожирание живых существ — с другой. Неужели не очевидно, что и та, и другая сторона одинаково реальны? Неужели хоть один человек с совестью и умом, сколь горячо он ни любил бы природу, дерзнёт сказать, что её гармония покрывает и снимает то безбрежное море страданий, какое являет эта самая природа непредубеждённым очам? И неужели найдётся хоть один человек, который, вопреки этому морю страданий, столь явному, столь неоспоримому, так неумолчно оглушающему нас стонами и криками живых созданий, хоть изредка не переживал бы природу, как необъяснимую, вопреки всему пребывающую гармонию и несравненную красоту? Почему же случилось так, что это роковое противоречие до сих пор не понято и не разрешено? Не потому ли, что религиозная мысль на Западе свыше двадцати веков находится в плену идеи абсолютного всемогущества Бога и вытекающих отсюда предрассудков о единстве Природы, а на Востоке устоявшийся философский монизм не даёт приблизиться к пониманию её двойственности?